Над этой фразой из пьесы Ибсена Фаина Раневская всегда рыдала.
В детстве она не была счастливым ребенком. Фаина Гиршевна Фельдман (таково
настоящее имя актрисы) родилась 27 августа 1896 года в Таганроге в семье состоятельного
фабриканта. Она была четвертым ребенком в семье, настоящим гадким утенком.
Заикающаяся дурнушка, вечно замкнутая в себе – ни игр, ни подруг. Отца Фаня не
любила, немку-гувернантку ненавидела,
красавице сестре завидовала. Мать любила до безумия, но у той всегда не хватало
на младшую дочь времени. Настоящей отдушиной для замкнутой в себе девочки стал
театр, который стал ее жизнью, ее солнцем. В 14 лет Фаня попала на спектакль
«Вишневый сад» по пьесе Чехова. После представления зрители разошлись, а она
так и сидела на своем месте, потрясенная. Родители отдали дочь в частную
театральную студию. Отец снисходительно отнесся к ее единственному увлечению –
таланта актрисы в ней не видели. Но Фаина чувствовала, что в ее жизнь пришло
нечто прекрасное и настоящее, именно то, ради чего она родилась на свет, что
важнее всего на свете: богатства, счастья, семьи, может, даже самой жизни…
Желание следовать своему предназначению заставило робкую и
застенчивую Фаню в 1915 году купить билет из Таганрога в Москву – в один конец.
Семья не поняла и не поддержала ее. Только мать тайком от отца сунула в кулачок
будущей актрисы несколько денежных банкнот. На них и существовала в Москве в
первое время Фаина. В театральную школу ее не приняли: сказали, что для актрисы
она слишком некрасивая и совсем неспособная. Наверное, такие слова слышали
тысячи талантливых девушек, которые, заливаясь слезами, шли покупать обратный
билет и уезжали на свою малую родину. Поступи Фаина как они, мир лишился бы
актрисы, которую спустя много десятков лет авторитетный лондонский справочник
занес в список десяти лучших актрис всех времен и народов.
«Как красиво они
летят!»
Фаина не отступила: она заплатила за обучение в платной
частной театральной школе, но деньги быстро закончились, и она ушла. Москва открыла
для нее двери высокого искусства, подарила ей знакомство с Цветаевой,
Мандельштамом, Ахматовой, Маяковским… Фане посчастливилось получить крохотные
роли в театральной массовке. Мать тайком высылала ей деньги. На эти крохи Фаине
кое-как удавалось свести концы с концами. До тех пор, пока не настал роковой
1917 год. Семья Фельдман покинула родной Таганрог и бежала в Турцию на
собственном пароходе, а Фаина осталась в раздираемой революционной бурей России
одна-одинешенька, без денег, без крыши над головой. Фаина смирила свою гордость
и обратилась за помощью к другу своего отца, который ответил ей так: «Дать
дочери Фельдмана мало мне не позволяет совесть, а много – у меня уже нет…». К
счастью, бедствовавшую девушку приютила актриса Павла Вульф, с которой они
стали лучшими подругами. Однажды, когда Фаина получила последний денежный
перевод от матери, ее сумочка раскрылась, и порыв ветра подхватил и унес все
денежные купюры. Это были ее последние деньги.
- Ах, как красиво они летят! - воскликнула Фаина.
Ее спутник восхищенно заметил:
- Вы сказали, прямо как Раневская из «Вишневого сада»!
- Да, вы правы. Наверное, я и есть Раневская. Фаина
Раневская.
Так родился ее псевдоним.
Вместе с провинциальными труппами Раневская объездила
полстраны. Не имея театрального образования, она училась прямо на сцене у
великих актеров – Станиславского, Качалова, Книппер. Она четко делила всех
людей на талантов и бездарностей. Первых она боготворила, в общении со вторыми
не стеснялась в выражениях. Еврейские корни подарили Раневской остроумие, а
многочисленные бедствования выработали цинизм по отношению к действительности.
Самоирония и тонкий юмор всегда были визитной карточкой актрисы. Она потрясающе
чувствовала пульс эпохи, но стремилась посмеяться раньше, чем успевала
заплакать. «С упоением била бы морды всем халтурщикам, а терплю, - писала
актриса в своей записной книжке, - Терплю невежество, терплю вранье, терплю
убогое существование полунищенки, терплю и буду терпеть до конца своих дней».
Ненавидела Раневская и Юрия Завадского, режиссера театра им. Моссовета, под
руководством которого проработала почти тридцать лет. Однажды на репетиции
Завадский закричал:
- Фаина, вы своими выходками сожрали весь мой замысел!
- То-то у меня чувство, как будто дерьма наелась! –
донеслось до Завадского бурчание Раневской.
- Вон из театра! – воскликнул разъяренный режиссер. На что
Раневская решительно парировала:
- Вон из искусства!
Коллегам по театральному цеху доставалось не в бровь, а в
глаз. Особенно Раневская ненавидела красивых молодых актрис. «У нее не лицо, а
копыто!» - говорила она про одну. «Ее задница висит и болтается, как сумка у
гусара» - про другую. За словом в карман Фаина Георгиевна не лезла. Об одном
артисте она сказала так: «У него голос – будто в цинковое ведро ссыт!» Однажды
на репетиции молодая актриса капризным голосом заявила:
- Жемчуг, который я буду носить в первом акте, должен быть
настоящим!
- Все будет настоящим, - успокоила ее Раневская. – И жемчуг
в первом действии, и яд в последнем.
«Уже все ушли, а я
еще живу…»
Личная жизнь актрисы не сложилась: она так и не вышла замуж,
не родила ребенка. Будучи человеком творческим, она постоянно влюблялась в
гениев, но никто из них не отвечал взаимностью. Раневская как-то сказала: «В
жизни я любила только двоих. Первым был Качалов. Второго не помню…» Первой, и
наверное, последней любовью Раневской был ее кумир, известный актер Василий
Качалов. Едва приехав в Москву, в Столешниковом переулке юная Фаня неожиданно
встретила Качалова у витрины магазина. Желая привлечь внимание своего кумира,
Фаня решила изобразить обморок, но падая, сильно ударилась об асфальт и на
самом деле потеряла сознание. Очнулась она в булочной на руках испугавшегося
Качалова, и снова потеряла сознание. Через несколько лет, уже будучи актрисой,
Раневская написала популярному актеру записку с просьбой о двух билетиках на
его спектакль. Василий Иванович не отказал, и с тех пор началась их дружба.
Именно у Качалова Фаина Георгиевна научилась не играть, а жить на сцене. Но у
него своя семья, дети. Долгие прогулки с Качаловым и его собакой Джимом были
для влюбленной Раневской единственной радостью. А потом. Наверное, отпустило.
Но долго-долго на рабочем столе Раневской стояла фотография закуривающего
Качалова, на обратной стороне которой было написано: «Покурим, покурим, Фаина,
пока не увидела Нина».
Были и другие влюбленности – режиссеры Таиров и Михоэлс,
маршал Толбухин. Со всеми возлюбленными Раневскую связывали трогательные
письма, нечастые встречи и крепкая, преданная дружба. Ради своих друзей
Раневская могла не спать ночи напролет, мучаясь по поводу их неудач или
нездоровья, могла отдать свои последние деньги, могла бросить все и бежать на
другой конец света.
У Раневской никогда не было ни дачи, ни машины, ни квартиры.
Она полжизни прожила то у знакомых, то в коммуналке. Отдельную двухкомнатную
квартиру она получила только в начале 1950 –х. Она прожила долгую жизнь,
пережила всех своих друзей – Цветаеву, Пастернака, Волошина, Ахматову, Вульф… «Это невежество Бога, когда
он позволяет доживать до старости. Господи! Уже все ушли, а я все живу. Бирман– и
та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала, - говорила Раневская. -
Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой,
стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела…»Ее уделом в конце жизни стало
одиночество. Небольшая квартира, вечный сквозняк из окна, гарнитур с лебедями
вместо ножек, фотографии с дарственными надписями на стенах: Рихтер, Ахматова,
Уланова, Шостакович, гипсовый бюст Чехова на столе, рыжий пес у ковра. Этого
ободранного, умирающего пса с перебитыми лапами Раневская подобрала на улице и
оставила у себя. Он единственный разделил с ней и одиночество, и старость.
19 июля 1984 года Фаина Раневская скончалась после инфаркта
и пневмонии.
